Брат Гримм - Страница 100

100

— Я принес тебе подарок, Гретель, — прозвучал приглушенный маской голос.

— Гретель? — переспросила Лина, взглянув вниз, на наряд, который он ей принес. — Но это же не костюм Гретель. Может быть, я что-то сделала не так?

Голова под волчьей маской медленно качнулась из стороны в сторону, и он протянул ей ярко-синюю, перевязанную желтой лентой коробку.

— Я принес тебе подарок, Гретель, — повторил гигант.

— О… Большое спасибо… Я просто обожаю подарки, — сказала Лина, присела, как ей показалось, в весьма кокетливом реверансе, приняла из его рук коробку и стала развязывать ленту, стараясь изо всех сил скрыть дрожь в пальцах. — Итак… что же мы здесь имеем?

Она подняла крышку и заглянула в коробку.

Когда раздался визг Лины, человек в маске уже был рядом с ней.

Глава 52

21.30, четверг 22 апреля. Полицайпрезидиум, Гамбург

Фабель вперил взгляд в демонстрационную доску, опершись обеими руками на стоявший перед ней стол. Он внимательно смотрел, очень внимательно, но не видел того, что так хотел увидеть. В помещении, кроме Фабеля, был Вернер, присевший на угол стола. Его широкие плечи обвисли, а лицо от утомления побледнело, что делало более заметными следы ушиба на голове.

— Думаю, что тебе пора домой, — сказал Фабель. — Ты первый день на службе и все такое…

— Я в полном порядке, — не очень уверенно ответил Вернер.

— Увидимся завтра, — сказал Фабель и, проводив коллегу взглядом, опять обратился лицом к доске.

Убийца утверждал, что народную мудрость Якоб Гримм почерпнул у Доротеи Фиманн и что с ним самим в прошлом произошло нечто подобное. Кто ввел его в мир фольклора? Кто познакомил его со сказками?

Фабель обежал взглядом размещенные на доске им самим фотографии Вайса, Ольсена и Фендриха. Старухи? Матери? Мамаша Вайса была весьма важной особой итальянского происхождения. О родителях Ольсена Фабель ничего не знал. Что касается Фендриха, то у него сохранялись самые близкие отношения с матерью вплоть до ее кончины. А умерла она незадолго до того, как начались убийства. Вайс и Ольсен к этому моменту, похоже, уже были вне подозрений, и оставался лишь Фендрих. Но если внимательнее вглядеться в Фендриха, то и здесь подозрения казались беспочвенными. Фабель еще раз обвел взглядом всю троицу. Эти трое отличались один от другого настолько, насколько было возможно. И, судя по всему, ни один из них не был тем человеком. Фабель знал, что теперь даже Анна Вольф разделяет эту точку зрения.

— Привет, Анна. Ты закончила с Ольсеном? — спросил он.

Анна в ответ нетерпеливо кивнула; в руке она держала фотографию последней жертвы — Бернда Унгерера.

— Обнаружилась связь, — сказала она напряженным голосом, стараясь скрыть возбуждение. — Ольсен узнал Унгерера. Он знает этого человека.

Ольсен все еще сидел за столом в комнате для допросов, но его манера поведения и даже поза претерпели заметные изменения. Он был преисполнен энергии и держался чуть ли не агрессивно. Его адвокат, напротив, был гораздо менее бодр, что вполне понятно, ведь им пришлось почти четыре часа иметь дело с этой настырной крошкой Анной Вольф.

— Вы, надеюсь, понимаете, герр криминальгаупткомиссар, что, помогая вам в расследовании, мой клиент рискует еще больше ухудшить свое положение?

Фабель нетерпеливо кивнул и сказал:

— Я всего лишь хочу услышать от вашего клиента о его отношениях с герром Унгерером.

— У меня не было никаких отношений с Унгерером, — ответил Ольсен. — Я видел его пару раз. Он был торговцем. Подобострастный и скользкий говнюк.

— Где вы его видели? — спросила Анна.

— В «Пекарне Альбертус». Он торговал жутко продвинутым итальянским оборудованием для выпечки. Самое модерновое дерьмо. Этот тип несколько месяцев обхаживал Маркуса Шиллера, пытаясь убедить его закупить новые духовые шкафы. Он и Шиллер снюхались как надо. Парочка вонючих ублюдков. Унгерер таскал Шиллера на дорогущие обеды и все такое прочее. Но парень ставил не на ту лошадку. Последнее слово оставалось за женой Шиллера, у нее были все бабки и, насколько я смог увидеть, настоящие яйца.

— Скажите максимально точно, когда и где вы его видели?

— Я видел его пару раз, когда заезжал в пекарню за Ханной.

— Но мне кажется, что вы располагаете весьма подробной информацией о герре Унгерере. Что весьма странно, если вы видели его лишь мельком.

— Мне о нем рассказывала Ханна. Он раздевал ее взглядом каждый раз, когда появлялся в заведении. Парень был женат и все такое, но все знали, что он бегает за каждой юбкой. Ханна называла его развратником.

— И вы никогда с ним не разговаривали?

— Нет. Конечно, мне жуть как хотелось сказать ему пару ласковых… если вы понимаете, о чем я. На Ханна велела мне оставить его в покое Тем более что она уже пожаловалась на Унгерера своему боссу.

— И Ханна не имела с ним никаких контактов за пределами пекарни?

— Нет. Она сказала, что ей становится страшно, когда он на нее пялится. Но я, клянусь всеми святыми, не видел никакой разницы между Маркусом Шиллером и Унгерером. Они оба — скользкие уроды. Но Ханна, как я догадываюсь, разницу видела.

Фабель, доверив ведение допроса Анне, сидел, откинувшись на спинку стула.

— Питер, вы — то общее звено, которое связывает три из пяти жертв… — Он порылся в фотографиях и выложил перед Ольсеном снимки Паулы Элерс, Марты Шмидт и Лауры фон Клостерштадт. — Скажите, эти фотографии вам что-то говорят? Или хотя бы одна из них? — спросил Фабель, называя имена изображенных на фото женщин.

100